Как пытают и насилуют в узбекской милиции

Не спорю, пытки достаточно широко применяются следственными органами во всем мире. Редко какая страна может заявить об их отсутствии при проведении следственных действий, но меня, как гражданина Узбекистана, более интересует ситуация в своей стране – зачем разглядывать соринку в чужом глазу, если в своем бревно.

Участвуя в трех проектах по борьбе с пытками, мне довелось общаться как с жертвами пыток, так и с их палачами, собрать некоторое количество фактов применения пыток в самых разных формах. Информация была доведена до сведения национальных и международных организаций, распространены информационные материалы по этой проблеме, что мало повлияло на изменение ситуации.

Не так давно мне посчастливилось лично испытать "профессионализм" дознавателей Янгиюльского ГОВД (Ташкентская область, Узбекистан) и, надо сказать, это помогло расширить кругозор. Причиной стал найденный клад – 4 пачки боевых патронов к автомату Калашникова, которые я решил сдать государству – но об этом позднее.

Обобщение многолетнего личного опыта, факты, приведенные правозащитниками, позволяют заявить – пытки в Узбекистане применяются систематически, всеми без исключения следственными органами, и являются, чуть ли не единственным инструментом получения признательных показаний.

У обывателя может сложиться впечатление, что я сгущаю краски. Что ж, обратимся к диспозиции статьи 235 Уголовного Кодекса Республики Узбекистан:

Статья 235. Применение пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания

Применение пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, то есть незаконное психическое или физическое воздействие на подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего или иного участника уголовного процесса либо отбывающего наказание осужденного, их близких родственников посредством угроз, нанесения ударов, побоев, истязаний, причинения мучений или иных незаконных действий, совершенное дознавателем, следователем, прокурором или другим работником правоохранительного органа, учреждения по исполнению наказания с целью получения от них какой-либо информации, признаний в совершении преступления, их самовольного наказания за совершенное деяние либо принуждения их к совершению каких-либо действий.

Санкция (наказание) по этой статье – от исправительных работ до трех лет до лишения свободы до восьми лет в зависимости от причиненного жертве вреда.

Условно пытки можно подразделить по степени тяжести, что предусмотрено законом, хотя такое деление спорно – что является привычным для одного, может быть смертельно опасным для другого. По-видимому, оценка должна быть дана в зависимости от наступивших последствий:

- хамство, крики, угрозы, лишение пищи, воды, препятствия для отправления естественных надобностей, ограничение в движениях без применения физического насилия – обычное явление, которое многие не считают пыткой – применяется при расследовании менее тяжких преступлений. Примеры – Аблямитов С., (прикованный наручниками на ночь к батарее отопления осенью у открытого окна), Артемьевских Е., Мирабдуллаев Т. – (крики, угрозы, лишение воды и пищи), - список бесконечен;

- избиения, применение электротока, "слоника" (перекрывание воздуха в надетом противогазе), "табуретки" (сидящей на корточках жертве ставят на спину стул, на котором несколько часов "отдыхает" пытающий) и многих других способов – это для следствия по тяжким преступлениям. Таким пыткам подвергались Виноградов Е., Муминов Р и трое его товарищей (под пытками все, кроме Муминова дали признательные показания, по которым грозила высшая мера, а одному из "признавшихся" "повесили" еще и изнасилование.);

- причинение тяжких телесных повреждений, вплоть до последующей инвалидности или смерти (по сути – внесудебная казнь) – тяжкие и особо тяжкие преступления. Отмечу, что пытки в такой форме чаще всего применяются к подозреваемым – действительным или "назначенным" – обвиняемым в религиозном экстремизме, терроризме, преступлениям, связанным с оружием – Ориф Эшонов, забитый до смерти сотрудниками СНБ. По этому факту приняты соображения КПЧ ООН CCPR/C/99/D/1225/2003.

Вернемся к нашим патронам.

Поздним вечером 14 января с.г. в предбаннике своей бани, за облицовочной панелью я нашел сверток, в котором обнаружил 4 пачки боевых патронов к АКМ.

Происхождение этих патронов мне совершенно ясно – дом я купил у ныне покойного соседа, который сам строил баню, был заядлым охотником и имел друзей – офицеров, которые использовали его дом для посещения сауны и развлечений.

На следующий день, в 700 я позвонил в соответствующие органы, которые организовали изъятие боеприпасов, оформили необходимые документы.

Примерно в 1000 меня забрали в ГОВД для дачи показаний. Психическое воздействие началось уже на лестнице: кто – то из начальства заорал "давай быстрей", так как я прихрамываю после перенесенной операции.

В кабинете дознавателей меня усадили на деревянный стул, готовый развалиться, несмотря на свободные металлические кресла. На этом стуле мне довелось провести 10 часов, ежеминутно рискуя упасть.

Карусель завертелась – дознаватель по имени Батыр заявил, что я нашел ему работу, это "висяк", так как нет подозреваемого (естественно, не представившись, не разъясняя мои права, в качестве кого я буду допрошен и т.д.).

Нет подозреваемого – значит, его надо "создать" и в качестве "стрелочника" выбрали меня. Следующие 3-4 часа прошли под аккомпанемент воплей пяти - шести сотрудников милиции, которые, выпучив глаза орали: "Где взял патроны" , "Сознавайся, а то пожалеешь", "Ты отсюда поедешь в Таштюрьму", "Ночевать будешь в КПЗ", "Сейчас поймаем на даче ложных показаний и получишь срок" и т.д.

Отвечать на бессмысленные вопросы, повторенные многократно – утомительно, но, для предотвращения мордобоя пришлось это делать.

После обеда пытатели выдохлись и остались втроем – начальник отдела Алишер, сотрудники Батыр и Фуркат (имена я запомнил из их переговоров между собой и не уверен, что они настоящие) ограничились повторением тех же вопросов.

Протокол допроса никто не вел, поэтому результатом 10 – ти часового задержания стали 2 объяснительные – одна об обстоятельствах находки, а вторая – о том, что в последние дни я не стирал из памяти телефона принятых звонков.

Версия дознавателей состояла в том, что мне кто-то привез патроны либо я их купил и сдал в органы. Поэтому вся деятельность дознавателя Батыра была направлена на выяснение того, кто звонил мне в последние дни, кто приезжал, мое последнее место работы. Была получена распечатка телефонных звонков с моего телефона, опрошены соседи (что оказалось ложью – никто не был опрошен).

Думающий читатель поймет, что тот, кто купил патроны и пошел сдавать их – просто идиот. Но я не сотрудник органов, поэтому мог бы просто выбросить боеприпасы в реку.

"Разве это пытки? Вот меня ломали " – скажет искушенный читатель сам прошедший суровую школу милицейского "беспредела".

Тем не менее, все признаки состава преступления по ст. 235 имеются, а кроме нее в своем заявлении я потребовал привлечения к ответственности по статьям 234, 144, 166, 206 УК РУз:

- 234 – незаконное задержание, т.к. реальный допрос длился 30-40 минут, и не было необходимости удерживать меня в ГОВД;

- 144 – нарушение законодательства об обращениях граждан - я написал заявление на имя начальника милиции, которое начальник отдела отказался принять и передать;

- 166 – грабеж – у меня был отобран сотовый телефон, который не был возвращен в этот день;

- 206 - превышение власти или должностных полномочий – эта статья должна быть применена ко всем сотрудникам, участвовавшим в допросе – дознаватель должен быть один, а все остальные не имели права меня допрашивать. Кроме того, у Батыра не было права копаться в моем телефоне и выяснять мои отношения со всеми абонентами, записанными в аппарат.

Наблюдение за сотрудниками позволило узнать, чем занимаются в рабочее время дознаватели – они явно скучали. После "активной" фазы наступило время расслабления – все втроем взялись за свои телефоны и занялись компьютерными играми. Батыр и Фуркат принялись звонить по телефону подружке, затем Фуркат лег спать: "Ночь была тяжелая".

После окончания работы меня пересадили в коридор и сказали: "Сейчас спросим у начальника и пойдешь домой". Через 2 часа удивленный сотрудник по имени Ботир (ночная смена) сказал мне, что все дознаватели давно дома и чтобы я тоже шел домой (то есть, дознаватели собирались продержать меня всю ночь в коридоре).

В продолжение темы скажу, что направил свои заявления в службу по защите прав граждан аппарата президента и депутату законодательной палаты Олий Мажлиса (прокуратуре я давно не доверяю).

Ответа до настоящего времени нет, срок возбуждения дела пропущен (что совершенно естественно и привычно), извещения о направления заявления по принадлежности также нет.

В своих докладах и сообщениях по борьбе с пытками я неоднократно указывал на причины их применения. Приведу их еще раз, в обновленном варианте.

Причинами применения пыток (и других грубых нарушений закона) по моему мнению, являются:

- нарушение принципа неотвратимости ответственности. Каждый совершивший преступление, правонарушение, другое нарушение законодательства неотвратимо должен быть привлечен к ответственности. Неважно, что это будет – "срок", штраф, увольнение – нарушитель должен знать, что понесет ответственность в результате своих противоправных действий;

- крайне низкий профессиональный уровень сотрудников правоохранительных органов и чиновников, можно сказать – функциональная неготовность, неспособность в принципе исполнять свои обязанности и понимать смысл законодательства. На эту тему будет отдельная публикация;

- "плановость" в раскрытии преступлений. Как-то мне пришлось читать разнарядку на месяц по раскрытию преступлений – по каждому классу (виду) было предусмотрено определенное количество раскрытий (интересно, как можно спланировать количество преступлений на месяц);

- практически абсолютная правовая безграмотность населения (сложно ожидать грамотности граждан при безграмотности юристов) и непринятие мер для правового образования граждан;

- отсутствие официально зарегистрированных правозащитных организаций и создание препятствий для их регистрации (героические усилия отдельных правозащитников влияют на изменение ситуации, но этого явно недостаточно). Это также отдельная тема, которая будет освещена;

- уверенность нарушителей в том, что всегда можно "договориться". Например, по делу Виноградова Е. дознаватель Мирабадского РОВД через своего наставника предлагал 2 000 долларов, чтобы прекратить дело, а по делу убитого Бойко О. приехавшие из России "коллеги" убийцы предлагали матери уже 20 000 долл. В этих случаях стороны не пошли на сделку, дело по Виноградову было прекращено, а по второму делу убийца получил минимальный срок. Совершенно понятно, куда эти деньги "ушли". Коррупция – также отдельная тема для обсуждения.

В сложившейся ситуации прекращение пыток маловероятно – они применялись, применяются и будут применяться до устранения вышеуказанных и других недостатков. Главную роль здесь должны сыграть правозащитные организации и сильное гражданское общество.

Одним из инструментов воздействия может стать Совет по правам человека (СПЧ) ООН - Узбекистан намерен стать членом Совета по правам человека ООН на период 2021-2023 годов.

Резолюция о создании Совета по правам человека ООН гласит, что "члены Совета должны поддерживать самые высокие стандарты в области поощрения и защиты прав человека". В настоящее время намерений и деклараций значительно больше, чем реальных действий. Думаю, что избираться в СПЧ с таким багажом будет затруднительно.

Подача индивидуальных жалоб по каждому случаю применения пыток в соответствии с процедурой 1503 также может способствовать более активной борьбе с пытками со стороны государства – СПЧ ООН будет просто завален такими жалобами. Конечно, для этой работы необходимы определенные навыки сбора доказательств и составления грамотной жалобы.

Формат рассылки не позволяет вступать в дискуссии, поэтому тех, кого заинтересовала тема, прошу обращаться по e-mail kinnnik62@gmail.com

Автор: Николай Кунгуров